Полистайте почти любой женский журнал, и вы непременно наткнетесь на статью с заголовком типа «Мой муж — сексуальный маньяк» или «Как обуздать его сексуальную энергию?», а также прочие жалобы на «мужчин, добивающихся своего». Доминирует образ страдалицы, вынужденной денно и нощно одерживать напор своего спутника. Сама же она не то чтобы фригидна — скорее, обладает хрестоматийно умеренным либидо. Многие читают, соглашаются, возмущаются, ищут методы и прислушиваются к советам сексопатологов... пока сами не становятся объектом их изучения. На тот же предмет...
Можно сказать, что познакомились мы в постели. Чувство взаимного влечения возникло с первого взгляда и было настолько мощным, что, еле вытерпев нескончаемый деловой ужин, мы бросились навстречу самому сильному сексуальному опыту в нашей жизни. Сказанное в равной мере относится и к нему, и ко мне.
Секс продолжался почти неделю с перерывами на деловые встречи и обеды, во время которых он все равно не отпускал на свободу, развиваясь в мыслях каждого из нас (мы оба находились в командировке). Подобно свинцовому шару, секс с грохотом несся в никуда, и ничто не могло остановить его. Секс был там, где его не могло и не должно было быть, он пронизал собой все наше существование.
Трясущиеся руки и полное изнеможение странным образом сопровождались колоссальным приливом сил и ощущением некоего собственного свечения. Мы боялись зайти в гостиницу, чтобы взять деньги, потому что знали: выйти оттуда можно будет только часов через пять, не раньше. Да и деньги были нам особо ни к чему. Купить что-либо мы все равно были не в состоянии. Разве что спрятаться за вешалкой и в исступлении целоваться. А то и не прятаться вовсе...
В один из дней, выйдя поужинать в близлежащий ресторанчик, мы сели за стол и сразу же почувствовали себя неловко... потому что только через пять дней нам наконец-то предоставился шанс поговорить. «Я боюсь обмануть твои ожидания... — вдруг сказал он. — Со мной никогда такого раньше не было... Это не может продолжаться вечно». —
«Что за чушь! — подумала я тогда. — Перестраховщик несчастный». Секс чудесным образом перерос в любовь, и «это» продолжалось довольно долго, перекрывая вес хрестоматийные догмы о «притуплении сексуального чувства». Притупление, скорее, наступило в чем-то другом: жизнь утеряла многие из своих ранее вполне явственных граней.
И черт с ними, радовались мы. Жизнь превратилась в Секс. Секс превратился в жизнь. Жизнь-секс была построена по своим законам. Здесь не называли друг друга по имени, а проводили ласковые параллели с животным миром. Здесь вели странные полуразговоры-полуобрывки. Иногда слова заменялись звуками, похожими на мяуканье или мычание (при всем этом оба вполне успешно работали на довольно высоких ответственных должностях). Если не было секса как такового, были просто очень тесные объятия, в которых проходили вечера. Мы словно превратились в одно странное, очень счастливое и очень ленивое большое существо... Как вдруг однажды вечером он захотел почитать книгу.
Я не знала, куда себя деть, — в то время, как он (как всегда, голый) возлежал на кровати с чуждым моему сердцу предметом. «Мы должны научиться действовать отдельно друг от друга, — успокаивал меня он. — То, что с нами происходит, прекрасно, но я уже просто боюсь деградировать. Давай обнимемся, и я буду читать». С этими словами он уткнулся в книгу, прижав меня к себе самым привычным для нас образом.
Меня захлестнула почти ненависть — ведь нас как будто стало трое. Мое сексуальное желание стало еще более острым. С тоской взирая на мужественный профиль, кажущийся мне таким красивым, я ощутила немедленную потребность отобрать его у книги. Но... Он недовольно захныкал: «Надо сделать небольшой перерыв. Мы ведь и так любим друг друга, прада, зяблик?»
Это была первая ласточка. Свинцовый шар нашего секса слегка затормозил, а потом и вообще раскололся на две части. Моя часть угрожающе понеслась под откос с первоначально заданной стремительностью. Его часть покатилась по ровной дорожке, подобно Колобку. Спокойно, размеренно, весело. Страстный любовник с готовностью превратился в примерного семьянина. «Это значит, что у него все в полном порядке. Он доволен жизнью, тобой, вашими отношениями и абсолютно спокоен», — колдовал надо мной мой знакомый психоаналитик.
Особенно раздражало то хладнокровие, с которым мой возлюбленный отказывал себе (и мне) в сексе. И это при том, что чисто, простите, физические признаки желания были налицо! «Если мы сейчас опять этим займемся, то уже не сможем сегодня пойти играть в теннис. И вообще я уже никуда не пойду. Лягу и буду спать», — ласково угрожал он мне.
Зачем спать? Лично на меня секс действовал, как допинг. Помимо сексуального удовлетворения появлялось странное чувство... выполненного долга. После секса можно было позволить себе расслабиться: танцевать, играть в теннис, заниматься аэробикой, носиться с тряпкой по квартире. Причем с перерывами... для секса. Вот жизнь, которая у меня могла бы быть и которой не получилось.
Я с тоской вспомнила популярный французский клип, неоднократно проходивший по нашему ТВ в конце 80-х: там сексуально возбужденная и очень красивая особа преследовала по дому своего мужа. Он в это время либо читал газету, либо смотрел футбол, либо ничего такого не делал, но был очень раздражен ее приставаниями. Меня утешало только то, что особа была красивой... Одно дело, когда мымра какая-то домогается, другое дело — я, общепризнанная — в частности, и моим возлюбленным — красотка. Абсурд, но именно благодаря этому клипу у меня не возник комплекс неполноценности. Да и Он оказывал мощную словесную поддержку моей уверенности в себе как в женщине. «Красавица моя», — нежно пел он, подходя сзади, прижимаясь всем телом, целуя за ушком и обходя рукой все известные места. Потом, смеясь, отдергивал руку: «С тобой шутки плохи! Поехали скорей!»
То, что шутки — как, впрочем, и вполне серьезные вещи — плохи, я смогла убедиться, когда с любимым случилась настоящая истерика. Как-то по-особому он засмеялся, когда я недвусмысленно забралась на его читающее тело. Смех его был отнюдь не милым, а пугающе надрывистым. После такого смеха у душевнобольных на лице обычно появляются слезы... Одно время я пыталась разбудить в себе женскую гордость. Ничего не вышло: видно, происходящий процесс не имел к этому чувству никакого отношения. Любовь оставалась горячей, любимый всегда был нежен и деликатен. Просто не всегда происходило необходимое мне механическое действие, а все остальные составляющие любви — восхищение мною, желание быть вместе и тому подобное — были налицо.
«Нет ничего лучше, чем умиротворенный глава семейства, — уговаривала себя я. — С другой стороны, может, я больна?» Но нимфоманкам, вроде, все равно, с кем спать. А меня (к счастью, к сожалению?) больше никуда и ни к кому не тянуло — только этот проклятый мужественный профиль вызывал у меня тоскливое сексуальное чувство (хочу заметить, что все описанные переживания происходили на фоне регулярных занятий сексом — примерно через день).
«А как же самоудовлетворение?» — спросите вы? Вот тут-то я нащупала спасительную нить. Никакого желания утешать себя душем в ванной комнате или каким-либо другим способом почему-то не было — при том, что такие способы в былые, менее урожайные в сексуальном плане времена, пользовались у меня приличной популярностью. И я начала отстраненное исследование своего желания. В том смысле, как будто я — это не я, а сексо... не патолог, а, скорее, аналитик.
Сексоаналитик сразу вычленил несколько важных вещей.
1. За сексуальное желание я слишком часто принимаю простую потребность в общении.
2. Многое из того, что я делаю, происходит по инерции: помня о том, как было хорошо «тогда», я оказываюсь неспособной перейти на качественно новый этап отношений.
3. Секс приносит мне большее удовлетворение, когда я не подчиняюсь сиюминутной прихоти, а накапливаю желание (пресловутый «перерыв» оказался не так уж плох).
4. Иногда секс нужен мне исключительно ради «спортивного интереса» и удовлетворения не столько сексуальных желаний, сколько личностных амбиций (клюнет — не клюнет?)
5. 6 и 7. Может, стоит и мне что-то почитать?
Окрыленная этими выводами, я бросилась навстречу новой жизни. И вот однажды, взгромоздившись на диван с потрепанной книжкой и пакетиком фисташек, я почувствовала на себе странный взгляд... «А что это ты делаешь?» — кокетливо спросил он, придвигаясь поближе... Через пять минут книга валялась на полу, усыпанная ореховыми скорлупками...
|
|
|
