Один из странных предрассудков первой сексуальной революции - "комплексы - это плохо". От сексуальных комплексов, от стыдливости и морали якобы нужно избавляться, с ними нужно "бороться", их нужно "искоренять".
Но почему же тогда Маркиз де Сад, как никто другой преуспевший в борьбе с комплексами и предрассудками, в решающий момент вдруг забывает весь свой просветительский пыл и выделяет девушек с комплексами - или, согласно тогдашней терминологии, "благовоспитанных девиц", - в отдельный, самый ценный класс сексуальных объектов?
Девушка с комплексами - существо гораздо более привлекательное и соблазнительное, чем "девушка без комплексов". Почему?
Потому что она относится к сексу серьезно, потому что секс для нее - это не просто гимнастика. Секс для нее - это преодоление, это событие. Секс на 90% - это психология, а не физиология, и значит, "девушка с комплексами" - это не диагноз, это сексуальная поза. Это интеллектуальная поза, особо ценная интеллектуальная поза, на которой построена эстетика огромного числа произведений искусства. Цена этой позы велика - потому что она должна быть натуральной, она должна присутствовать на уровне инстинктов, на уровне личности, - это не дается просто так, по желанию.
Когда обладаешь девушкой, хочется иметь ее всю целиком, здесь и сейчас, - хочется чувствовать, что она действительно ощущает, что ее "имеют". Это приятно. Это возбуждает. Пусть не обижаются на меня феминистки, но "девушка без комплексов" - существо стерильное и скучное, как порнография a la "Плейбой". Женщина совсем без комплексов - это не женщина, это гимнастический тренажер.
Повсеместное обращение мужчин к би-/гомосексуальному опыту связано именно с тем, что женщины, над которыми поработала сексуальная революция, перестали воспринимать секс всерьез. Мужчинам приходится искать серьезный секс в другом месте: мужские комплексы по отношению к сексу с мужчиной оказались более прочными, мужчина-гетеросексуал до сих пор боится этого секса больше всего на свете. Когда невозможно соблазнить девушку (потому что не осталось девушек, которых можно "соблазнить"), приходится соблазнять мужчин. Когда не осталось девственниц-девочек, приходится искать "девственника"-мальчика.
Сексуальные комплексы - это фундамент тех сексуальных поз, которые я называю "интеллектуальными". Почти каждая интеллектуальная поза опирается на явные или неявные сексуальные табу. Скажем, "секс с монашкой", или "секс с комсомолкой" имеет прелесть только тогда, когда эта монашка и эта комсомолка внутри чем-то отличаются от проститутки. Это хорошо знал маркиз де Сад и другие галантные господа XVIII века. А значит, комплексы и табу нужны, они необходимы как воздух. Их нужно придумывать, их нужно "нести в массы". Христианство не зря называют "религией любви", - как ни одна другая религия, оно заботилось о сексуальных табу, оно тщательно следило за качеством и сохранностью интеллектуальных поз.
Как это ни странно, получается, что сексуальная революция и традиционная мораль на самом деле нисколько не противоречат друг другу. Совпадение здесь не только внешнее, но и внутреннее, поскольку новая свобода секса превращает его в целиком духовный феномен. Первая сексуальная революция освободила в сексе тело, сняла с него оковы только затем, чтобы вышвырнуть наружу во время второй революции. Сегодня область сексуальных экспериментов из сферы тривиальных
физиологических "извращений" переместилась в заоблачные высоты интеллектуального секса. На первый план выходит не борьба с сексуальной нормой, а борьба с собственным сознанием, слишком тупым, слишком плоским, слишком одномерным, чтобы вместить в себя безграничные горизонты новых возможностей.
Обе они - и сексуальная революция, и традиционная мораль - по-своему стремятся к возрождению духовности в сексе. Обе они хотят сделать секс разумным, чистым, высоким. Обе они смотрят на обычный, биологический секс только как на смутное, несовершенное, невнятное подобие того, что должно быть. И кстати, наиболее перспективна вторая сексуальная революция именно в тех странах, которых первая революция коснулась меньше всего. В этих странах еще сохранилось отношение к сексу как к духовному феномену. И наоборот, те страны, где применительно к сексу слишком укоренилась риторика "преодоления", "освобождения", "снятия барьеров", обречены на вечный круговорот в сфере тривиального.
За этой риторикой преодоления стоит смутная надежда на то, что снимая барьеры и нарушая табу, возвращая человека к наиболее примитивным пластам психики, мы, якобы, открывает что-то значительное и важное, ради чего эти барьеры нужно преодолевать. При этом забывают одну очевидную вещь: свобода, то есть разнообразие возможностей, приходит вместе с усложнением правил игры, а не с их упрощением. Правила игры придумываются не для того, чтобы мешать и стеснять, а для того, чтобы сделать игру разнообразней, - и наоборот, нарушение правил делает игру примитивной и скучной. Правила игры не сдерживают игру - они ее создают. Если отменить правила, любой спорт сведется к боксу или вольной борьбе, а от любой игры, если упростить ее до предела, останется всего лишь "китайская ничья".
Правила игры - это часть самой игры, именно они задают то разнообразие возможностей и комбинаций, с которым сталкиваются партнеры. Устанавливая границы нашим действиям на тривиальном уровне, они заставляют нас воспользоваться более сложными и интересными возможностями. Они позволяют природную энергию секса из плоскости тривиального перенаправить в третье измерение, позволить ей выстроить сложную вертикальную конструкцию. Классический пример такого процесса - рождение в южной Франции, во времена средневековья, ритуалов куртуазной любви, которые с тех пор так и остались эталоном. Средневековые провансальские рыцари ухитрились тривиальный адюльтер, супружескую измену, превратить в настоящий ритуал, со множеством правил, запретов и конвенций. Им удалось открыть целую дотоле не существовавшую сферу человеческих чувств и переживаний.
Это общий закон: чем лучше продумана система правил, тем интереснее игра, тем дальше она от рутины и тривиальности. А сексуальные комплексы - это и есть то, из чего рождаются правила игры, то, что их охраняет и защищает. Именно потому они так и важны. Целые поколения наших предков работали над тем, чтобы привить женщинам комплексы, стыдливость, целомудрие. Они создавали религии, строили церкви, монастыри, выдумывали всякие заповеди и моральные кодексы, - потому что они понимали толк в сексе, они знали, чего хотят.
И вот, сегодня повсеместно в мире снова наступает консервативный поворот. Сегодня люди вспоминают о Боге, восстанавливают храмы, устраивают демонстрации против аморальных фильмов, ругают "эту развращенную молодежь", - они хотят вернуть свои табу, хотят отстоять те интеллектуальные позы, к которым привыкли. Этот консервативный поворот не должен вызывать у нас страх - мы-то знаем, что дальше секса он не пойдет. Грядущая сексуальная революция - это консервативная революция, - если хотите, это контрреволюция. Она идет рука об руку с возрождением морали, нравственности, старых добрых ценностей, - она берет их за руку и тащит в постель.
|
|
|
